В связи со спецоперацией ВС РФ на Украине Россия оказалась перед целым рядом серьезных внешнеполитических и экономических вызовов. Внутри страны это привело к возобновлению ряда дискуссий по наиболее острым темам последних лет.
Так, например, Председатель счетной палаты РФ Сергей Степашин высказался за выход России из Болонского образовательного процесса – соответствующее официальное сообщение распространила Ассоциация юристов России, чьим председателем является Сергей Вадимович.
А 17 марта новостной портал MK.RU опубликовал статью под названием «Эксперты рассказали, к чему приведет отказ от болонской системы образования», в которой специалисты (некий Евгений Серов, представленный как эксперт по ЕГЭ и образованию, и профессор НИУ ВШЭ Ирина Абанкина) не согласились с мнением Председателя счетной палаты РФ.
К сожалению, их аргументы являются столь же распространенными, сколько и несостоятельными, поэтому, осознавая актуальность проблемы и ожидая серьезной полемики в обществе в ближайшее время, я считаю необходимым дать необходимые объяснения по этой теме.
Для начала процитирую автора статьи на MK.RU. «Болонская система — бакалавриат, магистратура и докторантура — появилась в 1998 году. Россия официально присоединилась к болонскому процессу в 2003-м. Соглашение было подписано в Болонском университете, отсюда и название. Основная идея его в том, что стандарты обучения должны быть одинаковы во всех вузах мира, а дипломы — унифицированы и признаны странами-участницами договора. Противники «болоньи» кивают на то, что за 18 лет наши дипломы так и не стали равноценными».
Итак, речь о единых стандартах обучения, главным из которых является СОДЕРЖАНИЕ ОБРАЗОВАНИЯ. Это то, чему именно студентов учат в университетах, то, что в первую очередь должно быть рассмотрено в любых дебатах об образовании или его реформировании, потому что именно оно определяет, кем в профессиональном смысле могут стать обучающиеся. Присоединение России к Болонскому процессу в пределе означает НЕВОЗМОЖНОСТЬ САМОСТОЯТЕЛЬНО, ВНУТРИ РФ, решить вопрос содержания университетского образования, что является бесспорным минусом в нынешних реалиях и прямо противоположно идее национального суверенитета. Объективности ради скажем, что многие вузы в разной степени пытаются сохранить преемственность содержания своих нынешних программ традиционным советским -российским, признавая последние эффективными, но Болонский стандарт также предполагает и следование единым организационным формам образовательного процесса. В результате во многих случаях происходит интерференция систем, при которой некоторые воспринятые из Болонского процесса формы попросту не соответствуют нашему традиционному содержанию образования и, следовательно, не дадут его реализовать. Отвечая критикам содержания нашего традиционного высшего образования, среди которых есть несколько известных представителей т.н.либеральной части элиты, приведу исчерпывающую цитату из сказанного Председателем счетной палаты: «На протяжении долгих лет Россия и СССР выпускали огромное количество первоклассных специалистов, что подтверждается высочайшим уровнем российской и советской науки и промышленности». Добавлю, что подъему некоторых отраслей западной экономики также способствовали наши соотечественники, уехавшие в Европу и США после распада СССР. Таким образом, С. Степашин верно указывает на точку отсчета и мерило качества образования: нужно всего лишь сравнить успехи в развитии различных отраслей народного хозяйства в советское время, скажем, с пореформенного 1929 по 1959 или с 1945 по 1975гг против истекших 30 лет, т.к. именно образование обеспечивает все отрасли, включая управленческую, кадрами. И ответ на вопрос о предпочтительном для нас типе образования не заставит себя долго ждать.
На нынешнем этапе, в условиях беспрецедентного объема санкций, Россия будет вынуждена возвращать свой экономический суверенитет и совершенствовать общественное устройство. А Болонская система – результат и инструмент современной глобальной повестки, идеологии глобализма в целом, чьи задачи (особенно обнажившиеся в последние два года) абсолютно противоречат нашим нынешним, связанным с необходимостью провести новую индустриализацию и новую культурной революцию, придерживаясь принципа народосбережения.
Теперь – об аргументах экспертов, давших интервью MK.RU. Прежде всего, они представляют мнение Сергея Степашина как предложение отказаться от всего наработанного в новейшее время, тогда как его точная цитата звучит так: «… необходимо все преимущества Болонского процесса и классической школы сохранить и усовершенствовать под современные реалии». Среди аргументов «за» Болонскую систему и« против» своей традиционной, высказанных специалистами, нет ни одного, касающегося содержания образования, если не считать косвенной реплики профессора НИУ ВШЭ об «устаревших» (советских) учебниках. Здесь следует сказать, что для точных наук, например, целый ряд советских учебников и справочников для вузов все так же востребованы, как и раньше, т.к. по большинству тем там нечему устаревать, а качество изложения в них и уровень их методической грамотности – на порядок выше многих современных пособий. Примечательно, что Евгений Серов объясняет низкую котировку отечественных дипломов в Болонской системе тем, что «… засчитывают не сам диплом, а университет, туда выезжает комиссия, она работает, изучает курсы и программы, соответствуют ли они стандарту... Россия и так недостаточно участвует в этом процессе, отсюда и проистекают проблемы с дипломами, кстати. А тут нам предлагают вообще выключиться...» То есть, переводя слова эксперта на всем понятный язык, поясню: недостаточное участие в Болонском процессе это то самое частично сохраняемое внутри программ и курсов советское и российское содержание образования, а также формы и методы, в своем полном объеме сделавшие СССР великой индустриальной, космической и суверенной державой мира в XX веке. Следовательно, логическое развитие идеи приверженности Болонскому процессу, приводящее к признанию всех наших дипломов на западе, означает полный отказ от нашего наследия в сфере высшего образования, от образовательной доктрины, постулирующей освоение любых учебных дисциплин на подлинно научной основе, с глубоким проникновением в суть явлений и анализом их взаимосвязи. С.В. Степашин не зря называет такое образование классическим.
По каким-то причинам эксперты сосредоточивают все свое внимание на академических и организационных технологиях Болонского учебного процесса, которые, по их мнению, совершенно необходимы современному высшему образованию, а по факту являются вторичными по отношению к главному вопросу – содержанию образования. Так, в заслугу Болонской системе они ставят:
- систему 2+2+2, «когда бакалавр после двух лет обучения может скорректировать специальность и даже факультет»
- сетевые программы между вузами, академическую мобильность для студентов «когда можно будет слушать курсы в других вузах, поехать на время даже в тот же МГУ или «Вышку» и пройти курс — на их уровне, с их преподавателями, зачесть это в диплом..»
- программа с «микростепенями», добавление микрокомпетенций
- право выбора студентом индивидуального трека обучения
- соответствие образования современному рынку труда,
- возможность быстрого распространения образовательных практик
-- пространство академической мобильности профессуры (стажировки, преподавание и иные формы обмена опытом в других университетах и странах)
Остается непонятным, почему эксперты связывают упомянутые технологии исключительно с Болонской системой; ведь все ими названное можно делать в рамках РФ, Союзного государства или программ международного сотрудничества со странами, готовыми к конструктивному взаимодействию с нами. Жаль, что ни один из них не говорит, что наша страна сама может быть центром принятия решений по вопросам высшего образования в мире, тем более такой опыт у нее есть. Есть и опыт разработки уникального содержания образования, все еще есть специалисты в различных областях науки, культуры и промышленности, которые помогут воссоздать программы, скорректировав их с учетом нынешнего исторического момента и перспектив будущего развития.
А что касается названных ими образовательных технологий, то аналогичную инновационную работу в самом конце 1980-х - начале 1990-х годов, когда большинство ведущих вузов страны все еще придерживались годами отработанных привычных форм, начали в своем старшем сегменте экспериментальные средние школы Академии наук СССР, в 1991 году преобразованной в Российскую академию образования. Обобщение опыта русской классической школы, огромного массива педагогических исследований в школах АПН СССР привело автора этой статьи к созданию одной из первых в стране экспериментальных образовательных площадок, на которой при соблюдении принципа фундаментальности образования апробированы:
- гибкие или индивидуальные планы обучения для учащихся старшей школы (далее везде о ней)
- выбор предметов за пределами определенного разработчиками базового ядерного стандарта - внутри базового вариативного стандарта и перечня спецкурсов
- уход от жестких рамок деления на классы при изучении дополнительных спецкурсов из широкого спектра
- аттестация по всем спецкурсам наравне с базовым ядерным и вариативным стандартом (аналог микрокурсов и микрокомпетенций – но при наличии адекватной базовой подготовки)
- преподавание ведущих дисциплин на нескольких уровнях сложности, обеспечивающее большую вариативность, чем профильное деление, и дополняющее его, потоковое обучение в соответствующих группах учащихся из классов разных профилей внутри параллели.
- проектная работа и практика в научно-исследовательских организациях РАН и их подразделениях как оцениваемая часть образовательного процесса
- собственная система оценивания достижений учащихся, не противоречащая задаче получения учащимися глубоких знаний
- авторские курсы, программы, в т.ч. метапредметные, как, например, теория познания, этика, эстетика - с вариантами для лучшего усвоения в классах разного профиля
- авторские учебные режимы, гибкое расписание занятий
- система научного руководства учебной подготовкой (тьюторства)
- лекции, практические занятия, коллоквиумы, научно-практические конференции, конференции курсовых работ по профилям
- объединение содержания учебной и воспитательной работы
- создание развивающей среды и доступных образовательных «лифтов» для всех без исключения участников образовательного процесса
Эти и многие другие подходы и принципы обеспечили развитие мобильности преподавательского состава, т.к. наш опыт оказался востребован как по всей стране, так и за рубежом, включая Германию и США, что в свою очередь дало нам возможность сравнить качество и результативность образовательных систем наших стран – со значительным перевесом в пользу нашей. Россия в старшем сегменте общеобразовательной школы стояла перед возможностью беспрецедентного развития, что неизбежно повлияло бы и на высшую школу, т.к. все, что можно сделать в одной школе, при необходимости можно распространить на город, страну и международное сообщество. Подчеркиваю, что все это делалось на глубоко научной основе, заложенной русской и советской педагогической школой, с опорой на приоритет фундаментальных знаний, здравый педагогический смысл и национальный культурный код – за 12 лет до подписания Россией Болонской декларации. Но эксперименты творческих коллективов были свернуты в течение нескольких лет, а сами экспериментальные школы РАО были лишены этого статуса. Шли процессы встраивания российской системы образования в глобальный тренд в интересах Запада.
Поэтому в ответ на реплику эксперта из НИУ ВШЭ том, что «переход к старой системе неадекватен», т.к. «…сейчас все стараются сделать программы более интенсивными, короткими, использовать проектный метод, исследовательские практики, эксперименты. Базовые лаборатории ведущих предприятий у себя создают...», я могу сказать следующее: 2+2+2 нужно обсуждать со специалистами соответствующих областей, как и короткие программы, т.к.кажется очевидным на первый взгляд, что это может подойти далеко не для всех специальностей. Некоторые программы сегодняшней высшей школы скорее соответствуют среднему специальному образованию, но никак не высшему. Также не думаю, что в ближайшие годы нашему государству будет интересно поднимать экономики недружественных стран силами выпускников наших университетов, обученных на средства российского бюджета, а спрос на наших инженеров по- прежнему высок за рубежом. Требует критической оценки и система т.н. кредитов, нужна ее экспертиза на соответствие прогнозируемым результатам, т.е. требованиям качества образования. Все остальное, что так дорого высказавшимся экспертам, как самостоятельно возникшее внутри нашего отечественного образования, может быть с чистой совестью применено университетами на своем уровне, а также развито в собственные национальные и международные системы и проекты – безотносительно Болонской системы.
Нужно определить цели в экономике, науке и культуре, под них сформировать содержание высшего и среднего специального, а также профессионально-технического образования. Понимая задачи этих видов образования, определить содержание общеобразовательной подготовки в средней школе во всех необходимых вариантах, создать конкретные программы и курсы для всех ступеней системы образования и только после этого подобрать технологии, обеспечивающие наиболее глубокое освоения учащимися созданных программ. Это один из самых серьезных вызовов для нашей страны, и мы просто обязаны с ним справиться.
Ольга Юрьевна Варламова
24.03.2022 г.